Никакой мороз, что сковывает полюса планеты, не сравнится с холодом космоса, потому, когда я ходил по заснеженным просторам, то мог обходиться легкой одеждой. Конечно, будучи человеком, я не плавал в открытом космосе - достаточно было лишь материализовать чувства, чтобы понять, что это такое. Но находясь на планете, этого было бы мало. И тогда я принимал формы обитателей тех пустошей, изменяя квантовые состояния своего выдуманного тела. Но даже этого было недостаточно, ведь иногда нужно было пройти весь путь - от рождения до самого конца, отчего я связывал свой разум в первоначальный момент химического синтеза и начинал путь от клетки... Помню, как будучи белым медведем долго бродил в поисках добычи, как преодолевал вплавь океанические течения, как сидя у проталины, ударом лапы оглушал всплывающую рыбу. Я тогда жалел, что у меня не было тех приспособлений, что применяют люди, иногда высаживающиеся на берег с огромных плавающих штуковин, порой издающих протяжный вой. Странно, как они могут управлять этими грязными, почти черными айсбергами, источающими эфирный запах какого-то жира и отвратительный запах гари. Из любопытства я подбирался к рыболовам, сидящим у лунок и вставая на задние лапы принимался реветь что есть мочи - мне вовсе не хотелось нападать на них, а только посмотреть чем они ловят рыбу. Иногда они бросали снасти и уезжали на самодвижущихся санях, источающих такой же едкий запах, а иногда доставали палки, изрыгающие пламя с оглушительным звуком. Тогда приходилось бежать прочь... Там, где бескрайние ледяные поля, расчерченные снежными зигзагами, гонимыми ветрами куда-то вдаль, упираются в остроугольные торосы, торчащие в беспорядке, - там дальше начинаются ледяные скалы, среди которых нет ни души. Изможденный поиском пищи я направляюсь туда, ведь за ними есть открытая земля, где океан уже не скован льдом - именно там можно встретить стада тюленей. Но не всегда расстояние оказывается соизмеримым с силами, и не всегда риск себя оправдывает. С каждым шагом становилось все труднее продвигаться дальше, я проваливался в сугробы, ранив лапы о выступающий лед. Когда сил двигаться больше не осталось, я взревел от отчаяния и лег с подветренной стороны одной из скал. Вырыв в снегу яму, я лег туда, свернувшись в калач. Прислушиваясь к завывающей вьюге, я вспоминал свой дом - вспоминал тепло матери, своих братьев и сестер, с которыми когда-то играл. Помню, как весело было кататься с ледяной горки, съезжая прямо в воду, и как мать ругалась, когда это видела, ведь тогда еще толком никто из медвежат не умел плавать и потому ей было о чем волноваться... Образы прошлого - то единственное что меня теперь согревало. Как хорошо было б уснуть и удержать их еще немного... Но вскоре мороз взял свое и я уснул навечно под лучами солнца, которое не заходило в этих краях за горизонт. Оно как безмолвный свидетель разыгравшейся трагедии беспомощно вглядывалось в долину снежных химер. И скалы, переливающиеся золотом его лучей казались застывшими слезами. Я видел это уже в Эйя, где навсегда запечатлелись воспоминания...